забрасываешь крючки, вытаскиваешь из памяти ловко двадцать пятые кадры, сигареты, мятые белые футбол

забрасываешь крючки, вытаскиваешь из памяти ловко
двадцать пятые кадры, сигареты, мятые белые футболки,
свою неуязвимость, что перемололи в кофемолке:
зёрнышко к зёрнышку, варишь нежность на молоке,
да не варится. на ладони замороженная малина, на стекло дышишь,
думаешь «девочка, а тебе грозит вышка»
с этим убийственным взглядом, с этой холодной сущностью.
я,в тебе не отражаясь, заражаюсь безликостью. горстью
глотаю прошлогодние приливы лекарственной горечи,
взгляды отравленного кормчего, птицы летят
в те же самые гнёзда, звёзды на небе ёрзают. не горят.
не спою да не выкрикну, безголосая …ветер ест волосы.
я ношу на плечах платье безжизненно-белого лотоса,
цвета мокрой рассыпанной соли, душой ли рукой ли…
а месяц сегодня точь в точь как старый турецкий ятаган.
я не распутала эти нити, не перебрала золото от шелухи ни на грамм
мама, я ошибка,обречена на прозрачность и бестелесность,
в моем доме сто лет как не падал нож и рушатся крепости
от тишины. что ни посадишь зимой - не взойдет. не прорасти
ни соцветию, ни косам в пол, ни объятиям. мой дом чист и гол.
пОлно в сказки верить, да во рту застрять самым колючим глаголом,
априори табу на которое, пОлно